Моя родословная, часть 5

Наверное, читатель и сам прекрасно понимает, что восстановить по таким официально витиеватым немногословным данным реальную картину той давно прошедшей давыдовской жизни, приметы повседневного существования и быта, подлинные характеры и черты внешнего облика перечисленных в ревизских сказках людей ничуть не легче, чем, скажем, по нескольким полуистлевшим костям скелета воскресить того человека, которому триста лет назад этот скелет принадлежал. Можно разве только попытаться, опираясь на известные факты истории всей остальной России, последовательно логическим и сравнительным путём, как это делают археологи, палеонтологи и художники-реставраторы, хотя бы приблизительно представить себе обстановку и нравы, при которых зарождалось наше Давыдово.

Начать хотя бы с того, что оно, это тогдашнее существование крепостных наших прапрапрадедов, как небо от земли отличалось не только от круглосуточно бурного кипения современных супермегаполисов, но и от сегодняшней относительно неторопливой суетной жизни давно уже не первобытно нетронутого Давыдова. И хотя и в те непредставимо далёкие времена, и сегодня все главные заботы и все самые горькие беды моих земляков всегда были и поныне неизменно остаются тесно связанными с тяжёлой и опасной работой в лесу и на отвоёванной у леса земле, эти отношения человека с окружавшей его лесной стихией за последние два столетия неузнаваемо изменились.

Всё существование моих тогдашних предков, обосновавшихся в никому не ведомой глуши, вдалеке от вотчинного, волостного, а тем более уездного начальства, проходило в постоянной, ни на один миг не прекращавшейся войне с плотно окружавшими их лесными дебрями, а переполнявшие эти дебри дикие лесные звери в любое время дня и ночи могли появиться возле человеческого жилья. А нынче, через 70 лет Советской власти и последовавшего затем беспредела последних лет, любой маломальски пригодный для дела лес вокруг села сведён до самого озера Кутюрева, а из переполнявших его когда-то диких зверей и птиц практически ничего не осталось.

Само же озеро Кутюрево, протянувшееся в поперечнике примерно на полкилометра и когда-то служившее надёжным пристанищем для бунтовавших против властей пугачевцев, было оголено от леса и заболочено ещё в 50-е — 60-е годы нашего века, когда сквозь лесные чащобы, вековые болота и сыпучие пески к нему были пробиты автомобильные дороги, и из Мурома и Навашина стали целыми цехами и заводами выезжать на него на выходные дни и ночи любители охоты на диких уток и глушения рыбы динамитными шашками.

Как свидетельствуют архивы, ещё в конце XIX века практически всё мужское население Давыдова уходило в зиму на отхожие промыслы, связанные с заготовкой, сплавом и пилением леса, его разделкой на дрова и углежжением (а женщины в эти зимние месяцы нянчились дома с детьми и ткали холсты). Даже в годы Великой Отечественной войны, когда более молодые мужики были на фронте и ещё не существовало ни электропилорам, ни каких-либо иных лесопилок, мой 60-летний дед Егор в паре с незамужней дочерью Анастасией или с вернувшимся с фронта по ранению младшим сыном Дмитрием разделывавший для своего и окрестных колхозов бревна на тёс дольной пилой, кормил этой не стариковской работой всех своих многочисленных снох и внуков, оставшихся без мужей и отцов.

А нынче для стариков и старушек, поодиночке доживающих свой век в селе, уже и заготовить на зиму дров — целая проблема. Да ведь надо ещё привезти их, эти дрова, из леса под своё окошко. И тоже не так, как, бывало, делали это прадеды — не на своей лошадёнке, и не за здорово живёшь!

Ещё в суровые сталинские годы, и в пору «волюнтаристской» борьбы Н. С. Хрущева с приусадебными подсобными хозяйствами сельчан и горожан (наверно, так же, как и во времена помещичьего крепостного права), чтобы запасти на зиму сено для своих коровёнок и коз, давыдовские колхозники по ночам, порой по колено, а то и по пояс в воде тайно косили по болотинам и кочкам траву, на плечах, вязанками, крадучись от постороннего взгляда, перетаскивали её на свои дворы. А нынче, в Смутные времена всеобщего развала, безлюдья и безденежья в деревне, не только те дальние болотные бочажины, а и расположенные в двух шагах от села, ровнёхонькие Поповы луга чуть не каждый год уходят под снег некошеными.

Десять поколений моих предков и односельчан собственным потом и кровью создавали село Дальнее Давыдово, пядь за пядью отвоёвывали у дикого леса всё новые поля и луга. А теперь снова зарастают эти поля и луга мелколесьем, а на месте когда-то возведённых нашими дедами и прадедами домов всё выше поднимается дикий бурьян и крапива, всё реже слышится на стоявших когда-то перед окнами вётлах весеннее щебетанье скворцов!