Моя родословная, часть 19
«Феня, меня с Павлова (то есть из Павловского Посада — А.В.) угнали на фронт», — эти слова из первого и последнего отцовского фронтового письма, обращённые к моей матери, припомнились мне более чем через полвека после того, как они были написаны, в начале 90-х, когда прочитал я (кажется, в «Комсомольской правде») репортаж из охваченного пожаром позорной для России чеченской войны, почти уже разрушенного дотла города Грозного. На вопрос корреспондента о том, куда направляется только что прибывшая к месту боев колонна пополнения, кто-то из шагавших в ней новобранцев (явно не с четырьмя классами образования, как мой отец), не задумываясь, ответил:
— Убивать нас ведут!
Не знаю, как прорвалась эта убийственная, горько-правдивая фраза на газетную страницу даже в ту пору нашей растрезвоненной тогда на весь мир «свободы печати и демократии» (вопрос только в том, для кого — свободы и для кого — демократии) — но вот прорвалась же! И пусть не стараются ревнители этой строго избирательной, персональной «свободы и демократии» доказывать мне, что, мол, были две большие разницы между битвой под Москвой в 41-м, и тем, что творилось в пылающем Грозном в ночь под Новый 1995 год. Дескать, из Павловского Посада твой отец направлялся в 1941-м на Великую Отечественную войну и защиту Родины от вероломно вторгшегося в неё врага, а в Чечне в начале девяностых происходило совсем другое…
Все войны, которые почти беспрерывно вела и поныне ведёт наша родившаяся в 1917 году и по сей день никуда не девшаяся (только, как оборотень, постоянно меняющая свой внешний облик) Тоталитарная Система, были одинаково хищническими и несправедливыми. В том числе и та, в которой под дымовой завесой газетной трескотни о Народной, Священной войне два заклятых друга-врага, Гитлер и Сталин, мёртвой хваткой вцепились друг другу в горло в борьбе за мировое господство. И разве так уж важно то, кто из них первым напал на другого, кто и как сумел дойти до Москвы или до Берлина?
Разница разве только в том, что если в бредовом сознании Гитлера немцы представлялись ему высшей расой господ, то для пришедшей к власти в России в октябре 17-го Интернациональной Банды попавший в её кумачовые путы и цепи из колючей проволоки народ всегда оставался этакой безликой и чужеродной массой. И вся история существования доведённой Сталиным до совершенства Тоталитарной Системы — это история её одной, почти беспрерывной и беспощадной войны с «собственным», бесконечно далёким от неё народом, в котором она с полным на то основанием (в том числе и в годы Великой Отечественной) всегда безошибочно видела своего главного врага.
Потому-то и «не стояли за ценой» ни под Москвой в 1941-м, ни в Грозном в 1994-м. Потому-то в том же 1994-м, в разгар официальной пропагандистской шумихи о приближавшемся в то время 50-летнем юбилее Великой Победы, бывший фронтовик, лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын, только что вступивший тогда во Владивостоке на российскую землю после 20-летнего изгнания, и спрашивал пришедших на встречу с ним ветеранов войны, а также детей и внуков тех, кто навеки остался в 41-м на заснеженных полях Подмосковья:
— Как может считать себя победительницей страна, потерявшая в войне людей в десять (!) раз больше, чем противник?
О том, как это выглядело на практике, вспоминал в те же дни другой писатель-фронтовик, Виктор Астафьев: «Тут недавно один курносый, безбородый, беспородный «маршал», видно, из батраков, да так на уровне деревенского неграмотного батрака и оставшийся, хвалился по телевизору: «Герои наши солдаты, герои — переходили Истру по горло в ледяной воде, проваливались в полыньи, тонули, а всё-таки взяли город Истру! Первая наша победа!» И ему хлопают! А его бы в рыло хлобыстнуть, да спросить: «Ты, тупица набитая, хвалишься своим позором! Немцы под Москвой! Кругом леса, избы, телеграфные столбы, дерево кругом, солома и много чего, а у тебя солдаты Истру переходят по горло в ледяной воде!»
В другом интервью, опубликованном в то же время, тот же Виктор Астафьев горько замечает: «О той войне, по существу, правды-то ещё не написали…»
Да и как можно было написать правду, если и поныне ещё живы иные из тех, кто отдавал такие приказы, жива и благоденствует когда-то породившая, а теперь прикинувшаяся «свободной и демократической» Система! Уж она-то всегда умела прятать концы в воду (а ещё чаще — в землю)! Для неё правда всегда была куда пострашней тех не разорвавшихся более полувека назад бомб и снарядов, которые и по сей день извлекают иногда на белый свет на местах давно отгремевших сражений. Вот она и тянет время, дожидается, когда отправятся в мир иной последние из тех, кто действительно знает и помнит настоящую, а не придуманную хорошо оплачиваемыми борзописцами правду о той давно минувшей войне.
Вот она и хранит, как зеницу ока, взлелеянный ещё Сталиным миф о спасшей весь мир Великой Отечественной войне и Великой Победе. Вот каждый год и гремят 9 мая медные литавры и барабанные речи с трибун. Не жалея никаких средств, уже через много лет после войны были понаставлены по стране тысячи подтверждающих этот миф монументов, днём и ночью пылают возле обелисков в городах вечные огни, застывают в почётном карауле ребятишки. А на всём пространстве от Москвы до самых западных окраин и поныне, через шесть десятков лет, догнивают в болотах неподобранные кости тех, кто действительно воевал и погиб под команду комиссара: «За Родину! За Сталина!»
А сколько разных ловкачей и проходимцев, всю войну отсиживавшихся возле штабов и обозов, никогда в жизни даже близко не подходивших к окопам и только уже через много лет после окончания войны цепко присосавшихся к подвигу павших и живых, и поныне блистают на праздничных парадах планками неизвестно как и когда добытых орденов на пиджаках! Столько наполучали они в своё время даром доставшихся им роскошных квартир, автомобилей и дач — не только для себя, но и для своих детей и внуков! Сколько незаслуженно высоких постов и повышенных пенсий наполучали! Сколько понаписали и выпустили в свет высосанных из пальца мемуаров о самими же ими придуманных собственных ратных подвигах!
И уж мало кто помнит теперь о том, что те настоящие, а не «бумажные» инвалиды войны, которые сразу после неё без рук, без ног или без глаз ходили по трамваям и рынкам с протянутой рукой, давным-давно сгинули во цвете лет от ран и болезней, полученных на войне, спились от голода, нищеты и горя. Теперь вот занимавшиеся ими прежде «доходные места» заняли их дети и внуки, искалеченные в Афганистане и Чечне.
А поди-ка, только заикнись вслух об этом — какой визг сразу поднимется: «На кого руку поднимаешь?!»
Пользуясь случаем, не могу не добавить к этому также и то, что не так уж и далёк от истины небезызвестный В. Жириновский, как-то в обычной своей манере выкрикнувший перед телекамерой в Госдуме: «Что ж вы хотите — идёт Третья мировая война!»
Да, действительно, и сегодня идёт (вернее, продолжается) необъявленная война, ничуть не менее разрушительная и жестокая, чем та, которую принято у нас называть Великой Отечественной. Только ведётся она не с помощью орудий, танков и самолётов, а совсем другими, «мирными» средствами. И не с «американским империализмом» (на что, видимо, намекал В. Жириновский), не между так называемыми «демократами» и теми, которые до сих пор именуют себя «настоящими» коммунистами (хотя никогда таковыми не были). Нет, это всё та же никогда не прекращавшаяся война время от времени меняющей свои названия (теперь-то уж якобы «свободно избираемой»!) правящей Номенклатурной Бандой с так и не вырвавшимся за 80 с лишним лет из её цепких лап несчастным нашим народом.
Вроде бы не полыхают кровопролитные бои на необозримом фронте от Белого до Чёрного морей, не было осуществляющих ошеломительный «блиц-криг» вражеских танковых прорывов, не попадали под фашистский оккупационный сапог необъятные территории. Но как бы «само собой», безо всяких видимых причин, развалилось огромное сверхгосударство, и многие миллионы кровно связанных друг с другом людей оказались по разные стороны всё менее «прозрачных» невидимых стен, называемых теперь границами независимых государств.
Давно уже не сшибаются в смертельных схватках с врагом ни «боги войны» — артиллеристы и «летающие крепости» — штурмовики, ни коварные подводные лодки, ни тем более лихие конники. Но как бы по злой воле никому не ведомых инопланетян падают с неба самолёты, тонут в морях и океанах корабли, гремят взрывы на автодорогах и в подъездах домов.
Вроде бы не свищут пули над головами, никто не поднимается в яростные штыковые атаки с криком «ура», не падает грудью на пулемёты. Но количество погибающих в «мирное» время «не своей», насильственной смертью людей, но число получающих тяжкие телесные и духовные раны и военных, и «гражданских» лиц растёт с каждым днём и часом. Оно, это человеческими руками осуществляемое уничтожение себе подобных, уже вполне сопоставимо с теми людскими потерями, которые несла страна в годы Великой Отечественной войны.
Вроде бы не вводились хлебные карточки и талоны на соль, в руках профессиональных пахарей по-прежнему не автоматы и винтовки, а рули тракторов и штурвалы комбайнов, другие привычные им орудия труда. Но такого количества ежедневно и ежечасно умирающих от голода, холода и нищеты стариков и детей, такого числа выпрашивающих милостыню калек, вдов и сирот не бывало, пожалуй, и в годы военного лихолетья. С незапамятных времён не бывало и столь высокой «естественной» смертности среди населения от откуда-то вдруг снова появившихся эпидемий чахотки, тифа, чумы, холеры и других, давно позабытых в цивилизованных странах болезней.
И число ежедневно и ежечасно «пропадающих без вести» людей тоже сейчас, наверное, ничуть не меньше, чем было их в том же ставшем «притчей во языцех» 37-м, в любом году опустошительной Великой Отечественной войны или, скажем, во времена Афганистана или Чечни. Да что там отдельные люди! «Пропадает без вести», все более растворяется в небытии целый огромный, великий народ, когда-то поражавший весь мир своим небывалым терпением и выносливостью, ратными и трудовыми свершениями, первыми полётами в космос, несокрушимым величием духа…
Многое можно было бы по этому поводу сказать, но ведь тогда это будет уже не «Моя родословная», а что-то совсем другое. А потому давайте-ка вернёмся из наших не менее, чем военные, «смутных», суровых и тревожных сегодняшних дней снова в судьбоносный год 1941-й.